Мужчина молча наблюдает за тем, как тяжелая багряно-красная капля разбивается о темный деревянный паркет. Затем еще одна. Кровь тонкой струйкой сочится по предплечью Непризнанного, стекает по тяжелым, пропитавшимся алым перьям массивных крыльев. Парень улыбается и от кривого изгиба тонких губ у Геральта внутри что-то переворачивается; злость и недовольство готовы вырваться наружу, но профессор прилагает немалые усилия для того, чтобы вид его оставался безразличным. Безразличие. Быть может стоило обратиться к этому простому и такому незатейливому чувству немного ранее? И тогда сейчас не было бы так больно, не пришлось бы скрывать свои истинные эмоции, потому что в действительноcти было бы все равно.

Демон переводит взгляд на Стеллу, на которой, к слову, ни единой царапины. Хорошая девочка. Оберегает ли ее ангельская сущность или же наличие хоть каких-то мозгов в черепной коробке. У парнишки в сером от таковых не осталось ровным счетом ничего. Мужчина невольно сравнивает, задумывается, а что если бы на месте Энди оказалась бы Стелла, что если бы это она сейчас морщилась от боли и портила пол в его кабинете. Захотелось бы ему, как сейчас, забрать часть ее мучений на себя? Огородить от жестокого мира, дурацких заданий и от самого себя, в конце то концов. Едва ли. Он совершенно точно позволил бы ей закончить отчет и выслал бы в больничное крыло. Но Энди… Одним своим видом терзает его темную проклятую душу, заставляет позабыть о работе, о словах, неразборчивым потоком льющихся из бледных уст молодой девушки в белом. Геральту  уже все равно: кто, что, кому и с чем помешал, помог, выполнил ли задание. Он должен разобрать с чертовым идиотом, прямо здесь и сейчас. А затем, под покровом ночи, наедине с самим собой, он устроит еще одни разборки и попытается разобраться, от чего ему не наплевать?

— Разумеется, Стелла, ты все сделала правильно, — от взгляда учителя не может скрыться изумленное лицо ангела, которая, по всей видимости, ожидала совершенно иной реакции наставника на свою неудачу. Об этом свидетельствуют крепко, до побелевших костяшек, сжатые кулачки девушки, неестественно прямая осанка и подрагивающий уголок губ, будто кто-то коварный, притаившийся за спиной, дергает за лицевой нерв. — Вы только что вернулись, вам стоило бы отдохнуть. Прошу, передай остальным, тем, кто ждет у кабинета, чтобы приходили ближе к вечеру. А ты, — мужчина наконец перевел свой тяжелый взгляд на подопечного. Перевел и моментально пожалел об этом, столкнувшись с вызывающим блеском светлых глаз. — А ты, Энди, задержись. Если, разумеется, тебе прямо сейчас не нужно навестить больничное крыло. — Геральт саркастично изогнул бровь, будто насмехаясь над молодым человеком, у которого, на самом-то деле, не было ни единого шанса выбраться из этой комнаты прямо сейчас. Уж точно не на своих двоих, уж точно не живьем. — До свидания, Стелла, — резкий голос демона заставил девушку вздрогнуть и невольно попятиться в сторону двери. Светловолосая то и дело бросала вопросительные взгляды в сторону Непризнанного, будто пыталась уловить от него тайный знак, незримый учительскому взору сигнал, просьбу о помощи, мольбу не оставлять его наедине с этим деспотом. Но Энди даже не смотрел в сторону ангела, не желая прерывать зрительный контакт со своим учителем, тем самым, сам того не подозревая, заставляя разгораться в его груди пламени, не имеющего ничего общего с адским. Или же он делал это намеренно?

Глухой звук захлопнувшейся двери заставил Геральта подняться со своего места. Мужчина вышел из-за стола и в несколько шагов преодолел разделяющее их расстояние. Грубые мужские пальцы ухватились за подбородок парня, заставив того задрать голову и смотреть демону прямо в глаза. Возможно, он давил слишком сильно, но Непризнанный даже не вздрогнул, не издал жалобного писка и даже не подумал открыть свой рот для того, чтобы попросить наставника отстраниться. Он терпел. Стойко, бесстрашно, как и полагается будущему члену элитного военного отряда Крылолётчиков. Геральт поворачивал лицо парня то в одну сторону, то в другую, рассматривая кровоподтёки и ссадины, которые украшали высокие скулы и так безбожно портили это прекрасное молодое лицо. Крыло Непризнанного вздрогнуло, и демон отпрянул от молодого человека. О чем, черт возьми, он только думает. Лицо преподавателя искривила гримаса боли и отчаяния. Он буквально ощутил, как заныли его собственные крылья, как неприятно укололо в боку, как зачесались кулаки… Пришлось отойти на безопасное расстояние. Демон присел на край рабочего стола, тяжело выдохнул и сложил руки в замок перед собой, с таким важным видом, будто этот незамысловатый жест в действительности мог кого-то остановить или уберечь.

— Энди, скажи, что я делаю не так? Если ты на самом деле не хочешь становиться военным или, быть может, я слишком давлю на тебя со своими просьбами помогать во время занятий с другими Непризнанными… тебе достаточно будет просто сказать, а не выражать свой протест так… так как делаешь это ты, — мужчине пришлось опустить голову и сосредоточить взгляд на небольшой лужице крови у ног молодого человека. Если бы он продолжил смотреть ему в глаза, Сатана всемогущий, он бы не сдержался. Оторвал бы его чертовы крылья и приковал бы к книжному шкафу в дальнем углу своего кабинета. Мисселина не раз говорила о том, что его рабочему пространству не достаёт милого убранства. Энди стал бы прекрасным экземпляром, разбавил бы мрачный антураж однотипных книжных полок и, что самое важное, всегда оставался бы на виду. — Если ты полагаешь, что всем  на тебя наплевать, то это не так. А уж если тебе наплевать на самого себя… — демон сжал край деревянного стола и по кабинету прокатился сухой хруст, звук, показавшийся оглушительным в такой напряженной обстановке. Да что же, черт возьми, с ним происходит?

Он, кажется, перестает дышать. И в аду и на небесах почти не осталось вещей, способных вывести взрослого демона из равновесия, но стоит мальчишке открыть рот и Геральт чувствует, как сухой ком застревает в горле. Возмущение ли, злость, а быть может отвращение. К нему, к самому себе за то, что допустил подобное. Демон все еще прячет взгляд, быть может, до конца надеется на то, что ослышался, что показалось и что его подопечный только что не «тыкнул» ему, наплевав на правила доброго тона и элементарное уважение. А ведь для Геральта очень важно, чтоб его уважали и чертовски важно, чтоб его уважал именно этот Непризнанный.

Невольно вспоминается тот день, когда Энди впервые попал в школу, как стал одним из первым, кто выбрал сигануть со скалы, наплевав на более простое решение - отправиться к лес. Учителю стоит немалых усилий подавить в себе такую неуместную в данный момент теплую улыбку. Старый дурак, разве он не понял уже тогда с кем ему предстоит иметь дело и насколько это будет непросто. Конечно же он понял. Как только посмотрел в его светлые глаза и не увидел в их глубине того, что люди могли бы назвать «стоп-краном». Малец без тормозов, такой отчаянный, обиженный на жизнь и, тем не менее, сильный, сильнее и решительнее многих из рожденных ангелов. Да, Геральт почему-то был уверен, что Энди выберет «светлую» сторону и по сегодняшний день он сомневается в том, не его ли демоническое влияние заставило парнишку сменить приоритеты. Он понимает его, черт возьми, правда понимает и наверное даже больше, чем готов признать. Он, не раздумывая, встал бы на его сторону, прикрыл бы своими черными крыльями от любой опасности, пожертвовал бы собой…. Он в этом не признается, конечно, ни себе, ни уж тем более Энди. Тем более, что темноволосый не заслужил подобного обращения.

«Маленький эгоистичный провокатор», - проносился в голове демона и очередным звуком, который сотрясает повисшую в кабинете тишину становится скрип его зубов. Выводит, бесит неимоверно и вполне возможно к концу этого непростого разговора учителю понадобится новый стол. Геральт вздрагивает, когда замечает, что Энди делает шаг ему навстречу. Пытается придать этому движению больше естественности и, в конце концов, складывает руки на груди будто намереваясь закрыться еще больше. Язык тела буквально кричит, нет, рычит: не подходи. А иначе беда, а иначе убью. Тебя, себя, нет никакой разницы. И поднимает голову и глаза в глаза и снова этот чертов ком. Именно он мешает пролиться потоку ругательств, которые обрушившейся лавиной распирают голову профессора изнутри. Но он же взрослый и мудрый и вообще учитель, а Энди – просто ученик. Один из тысячи, Непризнанный, сколько таких было и сколько таких еще будет. И если на каждого реагировать подобным образом, не исключено, что придется доживать свой век на одном из низших кругов ада в обнимку с огромным котлом с успокоительной настойкой. Он, Голод и Мор тебя раздери, не заслужил такого обращения. И, разумеется, не должен так реагировать, но почему-то реагирует.

Он не отвечает, так как не способен воспринимать подобные провокационные вопросы как нечто большее, чем риторические речи. И с каждой новой секундой все больше хочется отправить Энди в больничное крыло, но не потому, что так печется за почему-то слишком медленно затягивающееся ранение, - серьезно, какого черта кровь не останавливается – а потому, что это единственный верный и уместный предлог поскорее избавиться от этого пристального взгляда. Докатился. И сам не понял, когда профессиональное в конец перемешалось с личным, когда из простого Непризнанного он стал Его Непризнанным. И, кажется, каждый в этой школе заметил «особенное» обращение Геральта к своему ученику, каждый, но только не этот тупоголовый придурок, который дальше своего носа не видит. У которого все перед глазами размыто из-за надуманных обид и бьющего из всех щелей адреналина. Который и вправду либо слишком туп либо умело провоцирует наставника, намереваясь добиться от него…. Чего он пытается добиться? Поцелуя в лоб и нежных объятий? Да вот не с тем связался, так как Геральт всегда был и остается в первую очередь Демоном. Только то, что он об этом задумывается – уже сбой системы, а быть может даже непростительный грех перед собственным естеством. 

— Энди, ты головой во время задания на Земле приложился или немного раньше, когда на спор прыгал с башни учебного корпуса? — Геральт и сам удивляется, насколько спокойным кажется его тон. Демона не выдают ни дрожащие руки, ни сбитое дыхание. Только в глаза парнишке смотреть все так же тяжело. Физически тяжело, буквально, он будто душу из него вытягивает, выворачивает и бросает к ногам, словно какой-то мусор. — Ты, стало быть, водоворотом ошибся. Здесь тебе не небесная канцелярия, не богадельня, не приют для заблудившихся единорогов. Ты в школе, ты знал, на что подписался, когда согласился примкнуть к отряду Крылолетчиков, ты знаешь, как я к тебе отношусь. Ты не дождешься помощи, когда на самом деле в ней не нуждаешься. Черт, Энди, что с тобой происходит? Не вынуждай меня говорить о том, какой ты на самом деле сильный и что на самом деле мы заботимся о тебе, о каждом из вас.

Казалось глупым объяснять такие элементарные вещи. И Геральт предпочел бы поверить в то, что Энди и правда ударился головой, нежели в то, что он отказывается понимать и принимать его заботу. Потому что это непросто и это неправильно. Неправильно то, что они стоят сейчас здесь и разговаривают, неправильно то, что в руках профессора ломается мебель и взгляд этот неправильный. И когда Демон говорит «мы», он, конечно же, имеет в виду «я». И это непробиваемое упрямство непризнанного выводит из себя больше чем его «тыканье».

Он, кажется, перестает дышать. И в аду и на небесах почти не осталось вещей, способных вывести взрослого демона из равновесия, но стоит мальчишке открыть рот и Геральт чувствует, как сухой ком застревает в горле. Возмущение ли, злость, а быть может отвращение. К нему, к самому себе за то, что допустил подобное. Демон все еще прячет взгляд, быть может, до конца надеется на то, что ослышался, что показалось и что его подопечный только что не «тыкнул» ему, наплевав на правила доброго тона и элементарное уважение. А ведь для Геральта очень важно, чтоб его уважали и чертовски важно, чтоб его уважал именно этот Непризнанный.

Невольно вспоминается тот день, когда Энди впервые попал в школу, как стал одним из первым, кто выбрал сигануть со скалы, наплевав на более простое решение - отправиться к лес. Учителю стоит немалых усилий подавить в себе такую неуместную в данный момент теплую улыбку. Старый дурак, разве он не понял уже тогда с кем ему предстоит иметь дело и насколько это будет непросто. Конечно же он понял. Как только посмотрел в его светлые глаза и не увидел в их глубине того, что люди могли бы назвать «стоп-краном». Малец без тормозов, такой отчаянный, обиженный на жизнь и, тем не менее, сильный, сильнее и решительнее многих из рожденных ангелов. Да, Геральт почему-то был уверен, что Энди выберет «светлую» сторону и по сегодняшний день он сомневается в том, не его ли демоническое влияние заставило парнишку сменить приоритеты. Он понимает его, черт возьми, правда понимает и наверное даже больше, чем готов признать. Он, не раздумывая, встал бы на его сторону, прикрыл бы своими черными крыльями от любой опасности, пожертвовал бы собой…. Он в этом не признается, конечно, ни себе, ни уж тем более Энди. Тем более, что темноволосый не заслужил подобного обращения.

«Маленький эгоистичный провокатор», - проносился в голове демона и очередным звуком, который сотрясает повисшую в кабинете тишину становится скрип его зубов. Выводит, бесит неимоверно и вполне возможно к концу этого непростого разговора учителю понадобится новый стол. Геральт вздрагивает, когда замечает, что Энди делает шаг ему навстречу. Пытается придать этому движению больше естественности и, в конце концов, складывает руки на груди будто намереваясь закрыться еще больше. Язык тела буквально кричит, нет, рычит: не подходи. А иначе беда, а иначе убью. Тебя, себя, нет никакой разницы. И поднимает голову и глаза в глаза и снова этот чертов ком. Именно он мешает пролиться потоку ругательств, которые обрушившейся лавиной распирают голову профессора изнутри. Но он же взрослый и мудрый и вообще учитель, а Энди – просто ученик. Один из тысячи, Непризнанный, сколько таких было и сколько таких еще будет. И если на каждого реагировать подобным образом, не исключено, что придется доживать свой век на одном из низших кругов ада в обнимку с огромным котлом с успокоительной настойкой. Он, Голод и Мор тебя раздери, не заслужил такого обращения. И, разумеется, не должен так реагировать, но почему-то реагирует.

Он не отвечает, так как не способен воспринимать подобные провокационные вопросы как нечто большее, чем риторические речи. И с каждой новой секундой все больше хочется отправить Энди в больничное крыло, но не потому, что так печется за почему-то слишком медленно затягивающееся ранение, - серьезно, какого черта кровь не останавливается – а потому, что это единственный верный и уместный предлог поскорее избавиться от этого пристального взгляда. Докатился. И сам не понял, когда профессиональное в конец перемешалось с личным, когда из простого Непризнанного он стал Его Непризнанным. И, кажется, каждый в этой школе заметил «особенное» обращение Геральта к своему ученику, каждый, но только не этот тупоголовый придурок, который дальше своего носа не видит. У которого все перед глазами размыто из-за надуманных обид и бьющего из всех щелей адреналина. Который и вправду либо слишком туп либо умело провоцирует наставника, намереваясь добиться от него…. Чего он пытается добиться? Поцелуя в лоб и нежных объятий? Да вот не с тем связался, так как Геральт всегда был и остается в первую очередь Демоном. Только то, что он об этом задумывается – уже сбой системы, а быть может даже непростительный грех перед собственным естеством. 

— Энди, ты головой во время задания на Земле приложился или немного раньше, когда на спор прыгал с башни учебного корпуса? — Геральт и сам удивляется, насколько спокойным кажется его тон. Демона не выдают ни дрожащие руки, ни сбитое дыхание. Только в глаза парнишке смотреть все так же тяжело. Физически тяжело, буквально, он будто душу из него вытягивает, выворачивает и бросает к ногам, словно какой-то мусор. — Ты, стало быть, водоворотом ошибся. Здесь тебе не небесная канцелярия, не богадельня, не приют для заблудившихся единорогов. Ты в школе, ты знал, на что подписался, когда согласился примкнуть к отряду Крылолетчиков, ты знаешь, как я к тебе отношусь. Ты не дождешься помощи, когда на самом деле в ней не нуждаешься. Черт, Энди, что с тобой происходит? Не вынуждай меня говорить о том, какой ты на самом деле сильный и что на самом деле мы заботимся о тебе, о каждом из вас.

Казалось глупым объяснять такие элементарные вещи. И Геральт предпочел бы поверить в то, что Энди и правда ударился головой, нежели в то, что он отказывается понимать и принимать его заботу. Потому что это непросто и это неправильно. Неправильно то, что они стоят сейчас здесь и разговаривают, неправильно то, что в руках профессора ломается мебель и взгляд этот неправильный. И когда Демон говорит «мы», он, конечно же, имеет в виду «я». И это непробиваемое упрямство непризнанного выводит из себя больше чем его «тыканье».